Мы в тюрьме изведанных пространств… Старый мир давно стал духу тесен, Жаждущему сказочных убранств.
О, поэт пленительнейших песен, Ты опять бежишь на край земли… Но и он тебе ли неизвестен?
Как ни пенят волны корабли, Как ни манят нас моря иные, — Воды всех морей не те же ли?
Но, как ты, уже считаю дни я, Зная, как торопит твой отъезд Трижды-древняя Океания.
Но не в тёмном небе Южный Крест, Не морей пурпурные хламиды Грезишь ты, не россыпь новых звезд…
Чтоб подслушать древние обиды В жалобах тоскующей волны, Ты уж спал на мелях Атлантиды.
А теперь тебе же суждены Лемурии огненной и древней Наисокровеннейшие сны.
Голос пламени в тебе напевней, Чем глухие всхлипы древних вод… И не ты ль всех знойней и полдневней?
Не столетий беглый хоровод — Пред тобой стена тысячелетий Из-за океана восстаёт:
«Эллины, вы перед нами дети…» — Говорил Солону древний жрец. Но меж нас слова забыты эти…
Ты ж разъял глухую вязь колец, И, мечту столетий обнимая, Ты несёшь утерянный венец.
Где вставала ночь времён немая, Ты раздвинул яркий горизонт. Лемурия… Атлантида… Майя…
Ты — пловец пучин времён, Бальмонт!
<22 января 1912. Париж> |