1-2
Кем только не перебывал чудодей в своих поисках проникновения в сверхчувственный мир? Масон Великого Востока, спирит, теософ, антропософ, возился с магами белыми и черными, присутствовал при сатанических мессах, просвещался у иезуита Пирлинга *(Пирлинг Павел (1832—1922) — историк). Оккультные сцены и лица, особенно парижские, в моих “Сестрах” (повесть “Сестра Елена”), а отчасти во “Вчерашних предках” 1 на добрую треть зарисованы с рассказов и показов М. Волошина. Отношение его ко всем этим кругам, в которые он, ненасытно любопытный, нырял со своим “Это очень интересно”, было зыбкое: иной раз не разобрать, то ли он преклоняется, то ли издевается. И в связи с этой зыбкостью огромное знакомство чудодея кишело живыми “монстрами”. Отнюдь не менее, а иной раз даже более удивительными, чем его загробные дружбы и интимности.
Так, однажды Макс познакомил меня с интересным господином, у которого была “память наоборот”: он “помнил” не прошлое, но будущее и, не умея рассказывать о вчерашнем дне, обстоятельно повествовал в 1905 году, что он “видел” в 1950-м. Другой приятель Макса, “историк”2, написал двухтомную диссертацию о доисторическом исчезнувшем народе неизвестного имени, племени и времени на основании единственного “памятника” — какого-то костяного набалдашника с резною подписью на языке (предположительно) другого народа, позднейшего, но тоже вымершего доисторически. Был еще историк — Атлантиды, по подлинным летописям ее жрецов, сообщавшихся с автором в сонных видениях 3. Был композитор-“монофонист”, отрицавший в музыке гармонию, контрапункт, мелодическое последование, словом, всякое симфоническое начало — во имя, славу и торжество изобретенного им “разнообразно напрягаемого однозвучия”. Прослушав минут двадцать тюканье этого чудака одним пальцем то по одному, то по другому клавишу пианино, то форте, то пиано, я позволил себе заметить маэстро, что его монофония сильно напоминает настройку рояля. Он окинул меня гордым взглядом и возразил с презрением:
— Может быть. Но настройщик монофоничен бессознательно, а я сознательно. Он ремесленник, а я артист, творец. Он слышит телесным ухом, а я ухом глубин. Поняли?
— Как же не понять, когда хорошо растолкуют!
А Макс сиял, потирая рука об руку, и восклицал возбужденно:
— Это очень интересно!
Все, решительно все было тогда ему “очень интересно”, за исключением политики. Отвращение к ней, однако, не помешало ему напечатать в тогдашнем моем “Красном знамени” несколько очень эффектных стихотворений4. Но опять-таки, что называется, “не разбери Господи”: одним они показались сверхреволюционными, другим, напротив, контрреволюционными. Вроде пресловутых нынешних “Двенадцати” Блока 5: в зависимости от того, под каким углом зрения и в каком настроении какой читатель к ним подходит.
1 В романе А. Амфитеатрова “Вчерашние предки” (1929) выведен граф Зигмунт Стембровский, глава кружка “автофантастов”, наделенный некоторыми чертами Волошина.
2 “Историк” — по-видимому, А. Ле Плонжеон, в 1895 году опубликовавший в Лондоне перевод отрывка рукописи индейцев майя, где якобы повествуется о гибели от землетрясения “земли My” в 9564 году до н. э. (см. в кн.: Жиров Н. Ф. Атлантида. М., 1964. С. 108). Плонжеон упомянут в статьях Волошина “Картинные выставки” (газета “Новая Русь”. Спб., 1909. 5 февраля. № 35) и “Архаизм в русской живописи” (Аполлон. 1909. № 1).
3 По-видимому, У. Скотт-Эллиот, автор “Истории Атлантиды”, вышедшей в 1896 году в Лондоне, а в 1901-м — в Париже.
4 В журнале “Красное знамя”, выходившем в Париже под редакцией Амфитеатрова, были напечатаны стихотворения Волошина “Голова принцессы Ламбаль” и “Ангел мщенья” (1906. № 1).
5 В упоминании о “пресловутых... “Двенадцати” Блока” ощущается отзвук тенденциозного, раздраженного восприятия этой поэмы писателем-эмигрантом (после 1920 г. А. Амфитеатров эмигрировал из Советской России за границу).
1-2
 Пейзаж. |  Настороженная земля. |  Коктебель. |