Дневник Дома Поэта 1932 г.

9. 8/III 1932 г. Кража лошадей.

          Наша жизнь походила на жизнь пионеров на Дальнем Западе. К могиле святого на Святой горе приходили богомольцы. Каждую ночь были видны огоньки и костры.
          Кроме таких, официальных, молений, были и частные, по отдельным поводам. Так, под осень, долгое время на Святую гору приходили цыгане. И молитва их подействовала: им удалось благополучно увести наших лошадей.
          Конокрадство - старинное и неисправное зло Крыма. Не осмыслить, с какой почтительной интонацией говорят в деревнях о каком-нибудь почтенном и уважаемом старике: "Хороший человек. Он в молодости конокрадом был". При этих отношениях проследить и уловить конокрадов трудно: их покрывает все население. Такой ответ дали Тешу в Уездном управлении - исправник. Через несколько дней у нас на горе появился "прохожий", который и дал записку, адресованную Тешу, в которой значилось: "Ваши лошади украдены вопреки распоряжению центрального агентства по конокрадству. И в настоящее время находятся в Карасубазаре, на постоялом дворе такого-то" - следовала армянская фамилия. Когда Теш показал этот документ в уездной полиции, ему сказали, что это вероятно, точно. Это исходный пункт всех нитей крымского конокрадства. "Но будьте осторожны: это быть может, ловушка".
          Теш собрался ехать в Карасубазар. Я напросился его сопровождать. Павел Павлович поворчал, но взял меня. Мы поехали на телеге через Старый Крым, по старой почтовой дороге, которая шла не по направлению теперешнего шоссе, а севернее Агармыша, степью, по линии Индийского телеграфа. Так мне довелось побывать на старых почтовых станциях Крыма, сохранивших имена Мокрый Индол и Сухой Индол, значение имен которых мне объяснил лет 20 спустя профессор Маркс. Дол - по-татарски "дорога", а Инд - Индия. Это были остановки на караванном пути в Индию, который проходил через эти места.
          В Карасубазаре все прошло благополучно. Хозяин постоялого двора нас принял деловито и радушно и сказал про лошадников, что они погнали наших лошадей на Перекоп. (Это же говорил и исправник, т. к. Перекоп - единственное место, где можно лошадей вывести из Крыма. "Но едва ли Вам удастся там захватить их".)
          Мы тогда же решили догонять лошадей и ехать из Карасубазара в Перекоп. Дорога на Перекоп была сложная. Мы проехали через Симферополь. Взяли железную дорогу и поехали от Джанкоя снова на лошадях в телеге на Перекоп. Это для меня была радость необычайная: неожиданное путешествие по Северному Крыму, куда вообще было сложно и трудно попадать. Мы приехали не в Перекоп, а в Армянск, который был крошечным городком с развитой торговой жизнью, которую оттянул от совершенно заглохшего и пустынного Перекопа, который весь состоял из пустых и заброшенных амбаров старого Соляного Управления Крыма и совсем засох и захирел с его упразднением.
          Обычно административным центром считался Перекоп, а не Армянск. И, повидавшись с исправником, мы поехали еще на 2 версты дальше. Цыгане, укравшие лошадей, были арестованы исправником. Указаний и сведений о том, что лошади, на которых они ехали, украдены, еще у них не было. Выяснилась административная фантасмагория.
          Он арестовал цыган с лошадьми, пока не придут доказательства того, что лошади действительно краденые, а сам пока ездил на них. Его интуиция подтвердилась приездом Теша со мной. И, таким образом, Тешу удалось вернуть своих лошадей. Мне рисовалась приятная картина нашего возврата в Коктебель верхами по крымским, хотя и осенним уже степям, но все вышло иначе. Лошади были загнаны и хромали, и их пришлось везти по железной дороге.
          Это для меня было тяжелое путешествие: ехали в товарном вагоне, было холодно и я простудился¹.

Волошин Максимилиан. Акварель.

Максимилиан Волошин. Пейзаж.

Пейзаж Волошина.